Из узкого окошка под потолком, медленно выплывали в холодный лесной воздух клубы дыма. Обмазанный глиной кусок ткани — дымоход тех времен, тянулся от окошка у притолока к печке-каменке, возле которой на припечной лавке сидели три мужчины. Перед ними стояли деревянные ушаты с горячей водой, чистые тряпицы и горшки с травяными заварками. 
-Это был плохой план Варда. Милослава осталась на острове, а мы бежим словно загнанные дикие звери за пределы славинии.
Бьярт тер ароматной тряпицей свою мускулистую грудь, скатывая пот, смешанный с грязью.
Яков выдохнул и вылил на голову горячую, пахнущую ромашкой и сосной воду из глиняного горшка и стал расчесывать гребнем густую бороду. С завитков мокрых локонов на висках закапала вода на пол.
-Еще не все потеряно. — Варда тщательно оттирал ступни мокрой тряпицей.
-И мы знаем, что хозяйка огненной твари не Альгиса.
-Только чем это может нам помочь?
-Не знаю.- Яков положил на макушку тряпицу смоченную в травяном отваре.- Только на остров это создание устремилось, как за своей владелицей. Если не Алисия, то одна из СветТрех либо Милослава. Ходят слухи, что старуха там не простая волхвиния. И отправлена она туда, за какой-то проступок великий.
-В любом случае медная лампа теперь у кнагини.
-Может тебе снова приснится Маха и совет какой даст?
Яков и Бьярт посмотрели на Варду.
-А почему мне? Может тебе Яков или тебе викинг.
-К тебе он уже приходил, а значит может и снова наказ дать.
-Тогда давайте спать ложится. Утро вечера мудренее, как говорят славяне.
Милославе казалось, что она знала Старуху уже 1000 лет. Чем то она напоминала и Марфу Совию и ее северную учительницу
-Как ты здесь оказалась? О чем говорила Альгисия?
-Много будешь знать, скоро состаришься.
-Ты вон уже состарилась. Потому что много знала или потому что век твой таков?
-А ты не попрекай меня летами и мудростью. Не многие женщины доживают до моего века. И мало кому дано виденье, как мне дано.
-Мой век короток уже. Чаша звездная указала на это.
-Глупая ты, хоть и приглянулась и Стояну и Марфе, и Махе и мне. Не все, что чаша показывает сбывается. Это всего лишь вероятность, возможное будущее. Всегда есть среча-удача, что вывезет, если искренняя к себе и миру. Боги любят тех, кто не в поклон бросается в страхе, а в любви открывается им. Уважают они принятие своей доли. И позволяют ее изменить, если есть хоть малейшая лазейка. Вот ты когда на них смотришь, что испытываешь?
-Я? Восхищение. Красоту в них вижу природную. Сила потоков света разного, что через мир льются.
-Даже в навьях?
-Даже в навьях. Им я сочуствую. Ведь может не всегда они навьями были, и не всегда ими будут. Ведь не может быть заключение между мирами навечно. Кто-то да сжалится и выпустит их туда, где они смогут свет обрести.
-Вот за эту твою веру и полюбилась ты нам видимо. Ты во всем видишь надежду на свет, даже когда тьма поглотила душу.
-Ты ведь, когда топишь кур жертвенных, ты же их живой искре новый путь даешь? Ведь так это? Я же сама видела. Кости и плоть в воду плюхаются, а светлячок в небо уносится.
-Это сейчас. А когда-то я предпочитала держать всех светлячков под своим подолом-колпаком. Чтобы кланялись мне в пол все, даже волхвы, даже брат мой Маха. Могла я одной мыслью заставить волхвов и воинов делать, что мне вздумается. Думала, что таким образом спасу город от засилья неуправляемой магией. Мол, если я буду всех подчинять и по своему делать велю, то счастье будет. Да оказалось, не так все просто. Гордыня мне глаза закрыла. Подумалось, что девчонка из далекой страны вечно под моим подолом сидеть будет. Сама ее научила, сама от нее и получила. Больше никого учить не буду.
-Альгиса отобрала у тебя силу и власть?
-Она оказалась смелее и сильнее, чем я думала. Князя так охомутала так, что тот только ее и слушал. Но хуже всего, что она навий с людьми стравливает. Обвиняет навий во всех бедах, а люди у нее завсегда хорошие. Нет у нее сострадания к тем, кто оступился и между мирами завис. Считает, что сами они и виноваты, что мол недостаточно свЕтлого в себе держали. А откуда обычному человеку то про свЕтое, что знать? У него поле, да скотина в уме. Все сделает лишь бы урожай был. У баб детишки да огороды в мыслях. Им то все равно, как дитя из болезни вытащить. Вобщем, объявила Альгиса себя защитницей от всякой нечисти. И все чаровницы, кудельницы, шептухи, знахарки-травницы должны под ее началом быть. Мол только так она может удержать от погибели славинию, от погружения ее во тьму. А кто не согласен, тому прочь из под защиты стен семивратных.
-И ты была несогласная?
-Я и Маха. Пласт между мирами вечен. Кто его проходит быстро и далее идет в жизнь, кто застревает. С кем бороться то? С теми, кто в ужасе и боли корчится и ищет любую дорогу хоть куда-нибудь? Легко ритуалом этих несчастных в мир приманить и вывести, дать вкусить человеческих чувств, тепла крови. А потом объявить врагами, от которых ты мир спасешь. А навьи то, за короткие миги тепла жизненного, готовы любую работу выполнить. Вот те, кто у Альгисии под “подолом” магичат и крутят-вертят. Одни зовут навий работу выполнить, а другие их изгоняют.
А она среди этого ходит Свет-Кнагинею избавляющей славинию от черной магии. А сама ЧерноБогу в жертву приносит неугодных ей.
Милослава зябко поежилась. Воздух словно заледенел и остановился.
-Что смотришь на меня с удивлением?- продолжила старуха. — Разве на севере не могут под могильной плитой оставить частицу живого человека, чтобы отправился вслед за ушедшим? Или принести в жертву Хель, чтобы она его к себе забрала побыстрее? Ну и отдать в жертву духам перекрестка, особенно если там, кто из колдунов под камнем упокоился. Кинь духам теплого и живого, так они по призыву радостно принесутся. Только и тот, кто зовет в стороне не останется. Печать на нем навсегда сделанного останется. Долго выжигать светом потом будет эти печати. Через боль пройдет, ужас, потери. Только кто же думает на будущее, если сейчас радости хочется? Вот Альгиса этим и пользуется. А кто сильно будет упираться, так и Чернобогу можно в жертву отдать. Вот, как тебя она, уже ему пообещала.
-Меня?- Холод проник в кости Милославы, зубы застучали от холода. Она посильнее закуталась в ягью.
-А ты думаешь почему тебя отправляют на его гору? Туда мужчины идут, если победа в войне нужна. Там ему жертвы приносят, как богу войны неистовой, отдают ему на поживу души будущих супротивников в бою. А у женщин там одна дорога — вниз головой в каменный колодец. На тебе уже стоит его печать жертвы невидимая, рукою Альгисы наведенная. Она думает, что никто окромя ее не видит. Но княгиня забыла у кого училась.
-Можно видеть печати, на предназначенных в жертвы?
-И печати жертвы, и связи с духами ушедших, и все что наведено. Ты когда-нибудь замечала, что словно серый налет есть у тех, на кого наведена порча али сглаз. Ощущение, что они в грязи, аж до мерзости. А ежели дух навий приставлен к человеку его жизнь выпить, то словно тень тонкая мерцает за плечом, от ока прячется. Печать же надо умудрится еще увидеть. Глаза тут не в помощь. Только учуять духом нужно.
-Научи меня!
-Ежели я тебе передам свое учение, как ты им воспользуешься? Не станешь ли ты как кнагиня желать себе власти над живыми и мертвыми?
-Я сама дочь кназа, но никогда у меня стремления к тому не было.
-А что тебе в жизни надобно?
-Дом бабушка, свой дом. Северный мне чужой, в отцовский мне уже дороги нет. И мужчину, чтобы понимал меня, чтобы нам было хорошо и спокойно вдвоем. И хочу свитков много в доме. О мире хочу побольше узнать и языки разные понимать. Чтобы со купцами-путешественниками разговаривать, Чтобы записывать об их странствиях по далям-дальним. И…
-Сама путешествовать? — улыбнулась старая ведьма.
-Да, если это возможно.
-От чего же нет. Вон Яков, чем не жених тебе? И всю жизнь в дороге.
-Он хорош, но не поймет меня. И…
Милослава запнулась, сделала глубокий вдох и выдохнула в ночной, холодный воздух:
-Мне духов, что между мирами остались жалко. Ведь ни туда им ходу нет, ни сюда. Вот они и готовы, любую порчу людям нести под призывом колдовским.
-Ты готова стать Хранительницей Порога? — брови старой волховиньи взлетели вверх в удивлении. Старуха ударила руками себя по бокам. — Ай да Стоян с Марфой, ай да Маха! Так вот отчего они то все к тебе благоволят то так. Сочувствие у нее видите ли не только к людям, но и к нелюдям. В темноте свет ищет наша красавица. Не только лик у тебя красив и стан стройный.
Знаешь, какое виденье надо иметь, чтобы в темноте навий и чудий эту самую маленькую частицу света узреть? Это тебе не тень подселенки учуять или порчи со сглазами в серой пелене разглядеть. Печати света и тьмы ведь придется снять, чтобы не добро и зло видеть, а весы правосудия и баланса. И решать не из жалости сиюминутной, а из наступившего времени и места подходящего и правильного исходя. Знать не только настоящее, но и прошлое, будущее. Да еще и за пределы линии времени и пространства заглядывать. Сможешь ли ты жить с этим грузом и не воспользоваться своими знаниями на корысть и во вред самой себе прежде всего?
-Не знаю — почти шепотом произнесла Милослава. — Я не знаю, как распоряжусь знаниями и виденьем.
Старуха вдруг улыбнулась и расслаблено выдохнула.
-Фух, ну слава Светотворящей. Если бы ты стала уверять меня, что будешь творить добро направо и налево, что станешь исцелять и очищать что люд мирской, что духов и навий помилуешь в их доле, то не видать тебе от меня благословения. Прав мой брат, что выбрал тебя Держательницей Ключей. Амулет Мары, что от Марфы получила можешь снять. Тебе внешние побрякушки более не надобны. Все, что тебе нужно внутри тебя теперь есть.
-Не сниму. — тихо, но твердо сказала вельва. — И от северной науки не откажусь.
-Глупая ты баба. Да тебе как Ключнице Миров теперь любая традиция открыта. Хоть замуж за своего радханита иди и его веру прими, хоть с византийцем в его храмы отправляйся. Везде увидишь, что основа одна. Только толкуют ее мужчины по разному. Им так удобнее. Один увидел, рассказал, а другие уже это за истину и приняли. И понеслось поехало.
А люди они без веры не могут. Жизнь тяжела, а вера и ритуалы силы дает и надежду. Праздников, посмотри, как все ждут. Завтра переменчиво и непредсказуемо. А праздник и ритуал они дают надежду, что весна придет и новый год наступит, снег сойдет и прорастет все живое, заплодоносит. И будет еда и будет жизнь. Все, кто от земли зависит, верят.
Воины да купцы, те многое повидали. Но и они верят. Так легче оправдать удачу или неудачу в делах и боях.
Разве те, кто на поле бранном остался не носили рубаху в ночи матерью вышитую, слезами сестер омытую? Рубаху почти в каждой семье мужчине такую делают, а гибнут все равно.
Детишек отирают подолом с сыканьем, через ручку дверную водой моют. А болеют, сучьи дети, и выживает один-два из десяти.
Сколько яйцом выкатано, воском отольено, льном да огнем выжжено было? Поди в каждом селе знахарка и травница есть, а все равно мало кто доживает до старости.
А сколько ключей да замков в жертвенные ямы на капищах брошено было, чтобы горе замкнуть али зло отправить куда подальше? Да радости не так много у людей в житии.
Сколько женщинами браслетов стеклянных разбито, подвесок височных сломано на Святых горах? И как много счастливы с мужьями после этого? Каждая вторая-третья мрет на вторых-третих, а то и первых родах.
Мужчины из походов через одного возвращаются и все равно уходят в надежде сречу-удачу словить за подол. Сколько к Чернобогу их идет с поклоном, чтобы чужие жизни неведомые к его ногам положить? Разве это все светодело есть?
А те, кто чуть более знают, так советы устраивают и решают как кому жить. Пользуются неведеньем обычного люда и его верою, что была кем-то когда-то рассказана, как единственно возможная истина. И думают, что во благо все это. Мол для порядка именно так и быть должно. А что есть порядок истинный, кто из тех кто вещает на самом деле ведает?
-За эти слова тебя выслали? За то, что веры в тебе нет, а есть виденье?
Старая волхвинья сжала пальцы так, что аж белые косточки проступили на костяшках.
-Не я. Маха об этом не молчал. За что его кнагиня и возненавидела. Одна она хотела ключи от магии держать. А его колпаком накрыть не смогла, сил у ея не хватило его свет закрыть. Тогда напустила она на него свою свору, что под ее подолом пригрелась. Те и рады были стараться. Чего только не творили. И на полях погребения его душу пытались прикопать, и жизненную силу откачивали, и в колодец куклой тряпичной жертвенной скидывали. А кто поомудренее те богам его отдавали, как поживу богатую на свет. Но то, что он наработал за многие воплощения, его неуязвимым для них сделало. Его доверие к Высшему Творящему Началу непоколебимое. Его принятие мира, таковым какой он есть, сделало его сильным и не отвергающим их попытки. Их противостояние он сделал своей практикой очищения и виденья дел своих прошедших в иные времена. Не вера, а принятие и смирение, дало ему открытие памяти прошлой. Принятие, что все что происходит, то по делам его не нынешним, а в прошлых жизнях корни имеет.
А ты Милослава, сможешь ли ты жить без веры? Ибо виденье оно убивает веру. Разве можно верить в богов, ежели ты с ними свидется можешь без волхва да ритуала? Духи, навьи, мавки, лесовики и другие… разве веришь в них, ежели они для тебя реальностью стали?
Виденье оно не зависит ни от богов, ни от духов. Оно в тебе. Смотри! — волховинья ладонью ударила Милославу в центр лба. И от этого удара словно вышла из тела магичка. Над собой зависла, зырит на себя со стороны и на старуху. А та вверх смотрит на нее, из тонкой материи сотканную, и смеется.
-Ну что, видишь как можно? А теперь оттуда посмотри кругом.
И вмиг для магички темная ночь озарилась движением. Силовые линии пролегли паутиною хрустальною. По озеру заплескались, закружились в водоворотах глубоких ундины. Ветки прогнулись под мавками лесными, что свои косы расплели и гребешками из острых шипов чешут. Смечили-змеи замяукали тоненькими голосами в темноте, что котята потерявшиеся. Застонали тошно души оставшиеся на полях погребений, что не перешли в огне священном, ибо волхвы оказались невнимательны в своей работе. На перекрестках, на местах гиблых да по оврагам взвыли от голода погибшие злой смертию, кто навьями стал. Жители курганов древних, от времен незапамятных не захотевшие со своими сокровищами златыми расстаться, зарыскали у подножий в ожидании одинокого путника, что место для ночлега ищет.
-Ну что, не спужалася? Сердце как, не запнулося ли в своем беге? Как тебе мир то в своей красе?
Ключ с археологических раскопок в Плисьнеське
-Спужалась. Жутко видеть это все. Жутко.
-Вот и хорошо, что ни себе ни мне не врешь. Что чувства от себя не прячешь. Но сейчас ты только одну сторону света видишь. Мир намного больше, чем люди думают. Есть еще и другие уровни. Да только не мне тебя их видеть спроваджено.
А теперь дорогу на Три СвЕтые Горы высмотри? Не ту, что в пространстве земном лежит, а ту что по линии времени тянется? Не глазами смотри, а всем своим существом.
-Печь, печь вижу. В печь мне надобно.
-Что в груди чуешь? Что в животе отзывается?
-Печь искать надо. Печь. Изнутри это идет.
-Раз печь искать, то иди и ищи ее. Иди так, словно ничего вокруг тебя не существует, кроме цели твоей. Словно все исчезло, пропало в мире, кроме цели твоей. Слух, нюх, все чувства твои направь туда. И иди… Ключница новая…
Ладонь старческая вроде слабая, а удар по макушке словно молотом пал. Вернулась резко обратно в свое тело Милослава. Только голова слегка кружится, да перед глазами плывет.
-Иди, Ключница, иди…
Copyright©Эжени МакКвин2019
Читать дальше. Глава 60. Колыбель меж рогов оленихи.
Поделиться в соцсетях