Стефан М. Как вавилоняне защищались от бедствий, предвещаемых знамениями
Маул Stefan M. Maul How the Babylonians Protected Themselves
Вавилоняне считали, что они могут обнаружить признаки благоприятных или неблагоприятных будущих событий как в необычных, так и в повседневных явлениях: в поведении животных, во внешности растений или людей, в движениях звёзд и планет, в состоянии Солнца и Луны и во всех видах метеорологических явлений. Тысячи таких знамён были записаны в бесчисленных сводах, которые опирались на наблюдения, опыт и традиции, уходящие корнями на века, возможно тысячелетия. Каждому знамению придавалось значение. Не следует, как это однажды сделал Бруно Мейсснер, называть эту «пророческую науку» «ужасной суеверием». Ведь подобные сборники знамён помогали спасти будущее отдельного человека и общины от власти действий, которые были неконтролируемы, непостижимы и потому не поддавались предохранению, короче — от сил хаоса, которых вавилоняне боялись больше всего. Знамения всех видов позволяли им продлить в будущее уверенность в реальности, которая для нас существует только в настоящем. Психологическое воздействие предсказания будущего на верующих нельзя недооценивать: неясная тревога перед угрозами неопределённого будущего, при худшем исходе оставляющая человека во власти всякой мыслимой хаотической силы, уступает место ограниченному страху перед известной и потому понятной угрозой. Такой страх можно контролировать, поскольку он касается конкретных, знакомых, возможно уже пережитых событий.
Тем не менее вавилоняне никогда не были столь фаталистичны, чтобы считать, что невозможно избежать бедствия, предсказанного правильно истолкованным знаком. Знамение лишь указывает на одну возможность: соответствующее бедствие — болезнь, смерть, несчастный случай или природная катастрофа — произойдёт лишь в том случае, если против него не принять никаких мер. Общество, которое видит вселенную как взаимосвязанное колесо и пружины огромных часов, действующих на будущее из прошлого и вне настоящего, и которое выстраивает тонко настроенную систему соотношений между будущим и, казалось бы, незначительными событиями настоящего, неизбежно найдёт средства, как только будущее предсказано, склонить его в свою пользу. Хотя такие методы в письменных источниках Месопотамии не зафиксированы до первого тысячелетия до н.э., у нас есть все основания полагать, что они возникли гораздо раньше.
Вавилоняне называли ритуалы, предназначенные для отвращения бедствий, предсказанных знамениями, nam-búr-bi, что буквально переводится как «(ритуал) освобождения от этого (то есть от катастрофы, предсказанной знаком, но ещё не наступившей)».
Ясная последовательная логика структуры этих ритуалов открывается нам лишь тогда, когда мы постигнем представление вавилонян о знамениях и об их воздействии на мир. Тем не менее в этой области выполнено мало работ. Пример: если собака постоянно выла и скулила в чьём‑то доме, это предвещало беду для хозяина дома и его семьи. Пострадавший, однако, имел больше поводов для страха, чем грядущее несчастье, ибо появление пса в его доме — с точки зрения вавилонян — было гораздо большим, чем простое знамение. Знак — в нашем примере воющая собака — был послан человеку его личными богами, потому что он каким‑то образом их оскорбил, и боги хотели наказать его.
То, что до сих пор оставалось незамеченным, — это то, что животное само по себе угрожало человеку! Как спора, зло (lumnu), которое, согласно знамению, впоследствии навредит человеку, уже вселилось в собаку, и собака затем заразила человека и его окружение зловещей энергией, исходящей от неё. Опасность заражения считалась такой большой, что зло (lumnu) проникало в человека даже если он не прикасался к собаке или животному или предмету, а только видел их.
В ритуале, в котором пытаются предотвратить зло, предвестником которого являются змеи, человек молится богам, чтобы они lumna ina zumrīšunu likillū, то есть «удержали зло в теле (змей)». Зло, исходящее от знамения — в нашем примере воющей собаки — действовало на человека до тех пор, пока его зловещая сила не достигала кульминации в катастрофе, предсказанной аподозисом соответствующей интерпретации знамения. Вавилоняне называли рост и развитие опасности с момента заражения знаком до разразившейся самой катастрофы — по мысли, кстати, созвучной нашему современному представлению об инкубационном периоде болезни — весьма точно qê lumni, то есть «нить зла». Целью намбурби‑ритуалов было перерезать «нить зла».
Если принять это кратко изложенное толкование действия знамения, то можно сформулировать следующие задачи, которые должен был выполнить «ритуал освобождения»:
- пострадавший должен умилостивить гнев богов, пославших ему знамение;
- пострадавший должен добиться пересмотра богами своего решения дать ему злую участь;
- нужно удалить нечистоту, которую человек приобрёл через влияние знамения;
- нужно очистить жилище человека и его окружение;
- человек должен быть возвращён к нормальной, «целой» жизни;
- человеку надо обеспечить постоянную защиту от возобновления угрозы зловещих знамён.
Эти шесть целей точно соответствуют шести составным элементам намбурби‑ритуала, что ниже будет показано.
Человек, желающий добиться исправления судьбы, определённой богами, должен обратиться к божественной триаде Эа, Шамаш и Асаллухи. Шамаш, бог Солнца, почитается как «Господин Неба и Низа»; он «Который Видит Всё» и, следовательно, «Судья Неба и Земли», поскольку он днём путешествует по всей Земле, а ночью проходит по регионам под ней. Будучи тем, кто постоянно и регулярно совершает круг над Землёй, Шамаш является наиболее выразительным элементом динамического порядка. Поэтому его считают Хранителем и Стражем Творения; он следит за тем, чтобы вселенная — подобно Солнцу — продолжала двигаться по своему надлежащему курсу. Эта роль бога Солнца как образца и хранителя выражена в эпитетe muštēširu — «Который направляет правильно», эпитет, который часто встречается в намбурби‑молитвах. Шамаш должен направлять людей обратно на их правильный путь и отменять против них злое решение. Однако Эа и Асаллухи, боги заклинаний и мудрости, также должны прийти на помощь смертному, поскольку все магические практики для нейтрализации зловещего вестника и для очищения людей и их домов были бы малоэффективны, если бы Эа и Асаллухи не придавали этим практикам дополнительную силу своей благосклонностью.
Тем не менее прежде чем обратиться к Эа, Шамашу и Асаллухи за помощью, нужно было подготовиться с помощью различных очищающих ритуалов, которые иногда длились несколько дней. Прежде всего ни чистящийся человек, ни заклинатель, выполняющий ритуал, не могли есть водяной кресс, лук, лук‑порей или рыбу (вероятно, чтобы не оскорбить богов неприятным дыханием).
Ночью перед ритуалом заклинатель готовил освящённую воду, которая ему понадобится. Для этого он бросал в таз с водой всевозможные очищающие вещества, драгоценные камни и металлы. Затем он оставлял таз «под звёздами на всю ночь», чтобы усилить очищающую силу воды лучами звёзд. На рассвете заклинатель воздвигал маленькие алтари для Эа, Шамаша и Асаллухи у реки «в труднодоступном месте». Предварительно этот участок он очищал, подметая его и обрызгивая освящённой водой. Наконец, чтобы созвать и умилостивить богов, он выкладывал для них настоящий пир: хлеб, мясо, финики, ладан, воду и различные сорта пива.
Только после того, как заклинатель попросил богов «принять» это угощение и дал им достаточно времени «съесть» свою пищу, человеку, которому угрожало зловещее знамение, позволяли предстать перед богами и умолять их изменить присвоенную ему злую участь. Эта часть ритуала — сердце всех «ритуалов освобождения», их вершина и поворотный момент. Даже если великие боги Эа, Шамаш и Асаллухи, которых вызвал заклинатель, не были теми божествами, кто послал медленно развивающееся наказание в виде знамения, они по крайней мере позволили человеку быть обременённым этой участью. Только когда пострадавший убедил богов, особенно Шамаша, бога права (kittu) и справедливости (mīšaru), что надвигающаяся злая участь обрушится на него несправедливо, можно было разорвать зловещую силу вестника — в нашем случае воющей собаки. Никакое очищение людей или их домов не имело бы успеха, если бы бог справедливости не считал приговор против них не справедливым или чрезмерным и не пошёл навстречу, давая им милосердие — даже если они действительно согрешили — и не простил их.
Все страхи и угрозы, которые человек испытывал до ритуала, были конкретно представлены в нём самим вестником, то есть воющей собакой, пришедшей в его дом. Либо пострадавший, либо заклинатель должен был поймать собаку до начала ритуала или, если не удавалось, изготовить её глиняный образ. Это важно как с психологической точки зрения, так и для выполнения следующей части ритуала: ранее расплывчатые страхи человека относительно его неудачной судьбы теперь становились видимыми в самом вестнике или в его глиняном образе и, следовательно, могли быть адресованы. Страхи превратились в конкретный предмет, с которым можно было обращаться и которого можно было рассматривать как оппонента, одновременно уважая решение богов о назначении плохой участи. Так человек приходил перед высшим судьёй Шамашем вместе со своим оппонентом — вестником или его образом, который формально считался имеющим те же права, что и человек. Ни в одной из предварительно составленных молитв, которыми обращались к Шамашу или к Шамашу в сочетании с Эа и Асаллухи в намбурби‑ритуалах, не ставится под сомнение правильность и легитимность божественного приговора, который посредством зловещего знамения даровал пострадавшему несчастливое будущее. Вместо этого пострадавший стремился добиться пересмотра приговора. Новый приговор должен был дать ему лучшую судьбу. Шамаша просили осуществить пересмотр божественного приговора.
Эта следующая часть ритуала — ни что иное, как суд, в котором пострадавший и его оппонент, то есть вестник, предстали перед высшим божественным судьёй. На этом суде пострадавший пытался пересмотреть неблагоприятное для него решение богов относительно его будущего, решение, которое в определённой степени юридически наделяло вестника правом причинять ему вред. Это решение должно было быть пересмотрено и исправлено в пользу пострадавшего ещё до того, как могло бы произойти какое‑то заметное повреждение. Вестник же должен был быть осуждён и затем уничтожен.
Ритуал перед Шамашем — обычный судебный процесс со всеми элементами земного суда, с той лишь разницей, что роль судьи исполняет бог Солнца, тогда как двумя су-дящими выступают человек и вестник. Эа и Асаллухи функционируют как члены судебной коллегии. После вынесения решения апелляции не существует; никто, даже другой бог, не может оспорить или изменить приговор Шамаша. Даже домашние боги человека, которые могли первоначально послать зло в виде вестника, должны подчиниться этому приговору. Это ясно выражено в молитве к Шамашу, которая в одном намбурби‑ритуале адресована против зла, которое передали ящерицы:
«Шамаш, великий Господь, … , возвышенный судья, чей приговор неизменен, чьё „Да“ никакой другой бог изменить не может, … Господь, ты истинно велик, твоё слово, твой приговор не могут быть забыты; моление к тебе несравнимо; твой приговор возвышен подобно приговору Ану, твоего отца; среди богов, твоих братьев, слово твоё самое дорогое.»
Как уже отмечалось, человек и вестник (возможно в виде глиняного образа) приходят — как в земном суде — в качестве сторон перед судьёй, которому предстоит вынести приговор. Человек должен схватить вестника, который угрожает его будущему, своими руками и поднять его в качестве обвинения перед божественным судьёй, который присутствовал, вероятно, в облике идола и явственно в виде восходящего солнца.
Можно с большой долей уверенности предположить, что при предъявлении ходатайства перед Шамашем лицом поворачиваются на восток, хотя в известных автору ритуалах это прямо не говорится. Жест поднятия вестника в ритуале соответствует формулировке обвинения, адресованной вестнику в молитве к богу Солнца: «(иналашшу) lumnu X palhāku adrāku u šutādurāku» — «из‑за зла, которое исходит от X, я боюсь, я тревожусь и страдаю».
Во многих «ритуалах освобождения» пострадавший, даже пока произносит молитву, обычно повторяемую трижды с просьбой о пересмотре его судьбы перед Шамашем, должен держать образ вестника перед божественным судьёй. В других ритуалах либо он, либо заклинатель должен поднести вестника к Шамашу и поставить его на землю «рядом с ритуальным расположением слева».
Когда человек, которому боги вынесли приговор, приходил перед Шамашем, божественным судьёй, и становился или становился на колени рядом с вестником и просил о исправлении надвигающегося несчастья, с разумной осторожностью следили, чтобы гнев богов не был вновь вызван.
Человек, в которого уже вошло зло (lumnu), нёс вину и злобное излучение. Но ни в коем случае он не должен был снова осквернить богов, марая священную землю, на которой боги приняли свою пищу и на которой они должны были вновь вынести приговор.
Для судебного процесса (dinu) человек должен был подходить к освящённому месту со стороны, отсиживаясь за малым алтарём бога. Ему не разрешалось прикасаться к предварительно очищённой земле, но заклинатель вёл его перед Шамашем по коврику из «садовых трав» (šammū kirî), рассыпанных за алтарём. Для этого коврика обычно использовали листья тамарикса (bīnu), финиковой пальмы (gišimmaru) и «мыльного растения» (maštakal), которым всем приписывалось очищающее действие. Коврик не служил для того, чтобы удерживать нечистоту человека от богов, а имел скорее цель направить нечистоту человека в землю после того, как милостивый бог Солнца вынесет приговор. Образ вестника, однако, укладывали незащищённым на землю перед Шамашем. В некоторых ритуалах его даже ставили на свинной навоз, чтобы с абсолютной уверенностью вызвать гнев бога. Иногда проситель подкреплял своё ходатайство подношением: он помещал выкуп (ipțiru) в виде золота и других подарков к ногам божественного судьи. Как правило, человек не приходил один перед богом; заклинатель брал его за руку и, выступая посредником между человеком и богом, вводил его вместе перед Шамашем. Молитва к Шамашу, которая следовала далее и содержала прошение вновь открыть дело (ana dīnīya qulamma; dīnī din) и освободить человека от нависшей над ним участи, сначала произносилась заклинателем от первого лица вместо пострадавшего. Затем этому требовалось повторить за заклинателем.
Представление прошения через посредника и адвоката, заклинателя, соответствует так называемой сцене введения, найденной на многочисленных печатях как в период Ур III, так и в старовавилонское время. Введение просителя через посредника наверняка взято из судебной церемонии.
В «ритуалах освобождения» тихо предполагается, что после конца молитвы Шамаш «улыбнётся благожелательно» просителю и, как верховный судья, согласится на исправление судьбы пострадавшего. Во многих ритуалах пострадавший затем отдельно молился Эа и Асаллухи, чья помощь была необходима для успеха последующего очищающего ритуала.
После того как благосклонность богов была обеспечена через жертвоприношение и молитву, заклинатель мог приступить к устранению нечистоты, возникшей вследствие появления знамения. Во многих ритуалах заклинатель разбивал глиняный горшок на глазах у пострадавшего. Этот символический акт, судя по всему, производил глубокое впечатление на человека, поскольку имел своё «Sitz im Leben» не только в ритуалах, но и в светском праве. В манумиссиях рабов, например, этот акт подчёркивал, что рабство было прекращено, то есть «разбито». В намбурби‑ритуалах разбивание горшка подчёркивало, что нечистота и угроза для человека теперь окончены. Затем человек омывался освящённой водой, приготовленной накануне ночью. Эта вода смывала нечистоту, которую думали как тонкую плёнку грязи, с тела. Грязную воду затем выливали на фигурку вестника, стоявшую рядом с человеком, так что нечистота, которая перепрыгнула с воющей собаки (или другого объекта) на человека, возвращалась к самому вестнику. В ритуале против бедствия, предсказанного барсуком, человек произносил следующие слова, выливая воду на фигурку барсука: «Пусть бедствие, исходящее от тебя, схватит тебя самого!»
Во множестве символических действий, что следовали далее, человеку показывали доказательства освобождения от угрозы, исходившей от зловещего знамения. Например, он должен был снять верхнее одеяние и подстричь волосы на голове и щеках. Волосы и ногти, отросшие со времени заражения злом, представляли его статус как того, против кого боги вынесли приговор. Поэтому кончики волос и его ногтей, которые в определённой мере несли в себе нечистоту, должны были исчезнуть. Иногда человеку предписывалось очистить луковицу или развязать нитку от раны, чтобы наглядно показать распад его бед.
Ещё одним кульминационным моментом ритуала было уничтожение вестника, который, как мы видели, предстал перед Шамашем вместе с пострадавшим. Несмотря на то, что нечистота была возвращена на фигурку, она ещё не считалась приговорённой в духе ранее описанного суда перед Шамашем. Её вина должна была быть сначала доказана. В этом отношении ритуал также следовал юридическим принципам светского права. Точно так же, как тот, кто обвинялся в колдовстве без юридически действительных доказательств, по славному второму параграфу Закона Хаммурапи «должен был идти к реке и нырять в реку», так и вестник или, точнее, его глиняное изображение, были вынуждены пройти испытание рекой. Из этого можно заключить, что в ходе апелляции перед Шамашем вестник в некотором роде обвинялся пострадавшим в колдовстве. По правилу Закона Хаммурапи вина обвиняемого доказывалась, если он был брошен в реку и утонул.
В следующей части ритуала заклинатель отправлялся со своим клиентом на берег реки. Чтобы заручиться благосклонностью реки, сначала ей приносили подношение. Пиво, мука и хлеб бросались в воду, и обращалась молитва к реке. В ритуале против бедствия, предсказанного воющей собакой, читается: «Ты, о река, … потяни ту собаку в апсу. Ты не отпустишь её, потяни её в своё апсу. Вырви бедствие, исходящее от собаки, из моего тела!». Затем заклинатель швырял фигурку собаки или вестника в реку. Поскольку глиняная фигурка непременно потонет, вина вестника доказывалась и источник зла, угрожавшего человеку, удалялся. Теперь человек мог вернуться домой, уверенный в том, что его надвигающаяся участь была юридически и с согласия богов отнята у него. Во многих ритуалах перед возвращением домой человеку предписывалось зайти в питейное заведение и поговорить с теми, «кто там говорит». Мудрый совет отправить пострадавшего в тракти́р можно толковать лишь как попытку со стороны заклинателя снова ввести человека в «нормальное», «целое» общество и побудить его вновь наслаждаться жизнью. Прежде чем человек снова вошёл в дом, нечистота, распространённая по нему вестником, должна была быть устранена во множестве очищающих ритуалов. По дороге домой человек должен был тщательно следить за тем, чтобы не идти той же дорогой, по которой он пришёл на место суда в нечистом состоянии, чтобы не заразиться вновь собственными следами. Часто он должен был носить амулет ещё три или семь дней; этот амулет обещал ему защиту от дальнейшего зла, исходящего от вестника.
Намбурби‑ритуалы были составлены для сотен различных зловещих знамён. Ассирийский царь Асархаддон (Assurbanipal) сделал полное издание этих текстов для своей библиотеки. По колофонам таких табличек мы знаем, что эта серия содержала по крайней мере 135 табличек. Серия «NAM.BÚR.BI.MEŠ» соответственно входит в число самых длинных серий, когда‑либо собранных на глиняных табличках. Разумеется, интерес Асархаддона к этой серии не был литературным. С этой огромной серией он, вероятно, хотел иметь эффективное оружие против всякого мыслимого знамения.
Благодаря сохранившейся царской переписке из Ниневии мы знаем, что Асархаддон и его отец Эсархаддон содержали несколько независимых бригад заклинателей, писцов и астрологов, которые должны были наблюдать небеса и также записывать любые необычные явления какого‑угодно рода. Они должны были своевременно докладывать об этом царю, чтобы оставалось достаточно времени подготовить и провести «ритуал освобождения» прежде, чем бедствие успело кристаллизоваться. Для этой цели был готов целый штат заклинателей — организованный почти как министерство — штат, который просматривал сборники знамён для диагностирования предвестия, составлял ритуалы и совершал их. Уверенность в том, что он уже устранил все возможные будущие бедствия до того, как они могли возникнуть, несомненно укрепляла уверенность царя в себе, усиливала его решимость и закаляла волю к борьбе. В этом смысле «ритуалы освобождения» были вовсе не пережитком суеверий, а фактором стабилизации в истории Ассирийской империи.
©Перевод Эжени МакКвин-2025
Как уничтожить колдуна или колдунью
Архетип британской колдуньи Морганы Ле Фей
Етапи духовного падіння героя в грецькой традиції
Полеты ведьм. Реальность и фантазии
Места силы Литвы. Гора ведьм — Рагану Калнас