Целый день скачки от которой устает все тело. Но, чем ниже солнце склоняется к горизонту, тем ближе желанный отдых.
Византиец Варда пытается на ночь устроится поближе к Милославе. Вёльва предпочитает расстелить свое одеяло в зоне досягаемости ярла Бьярта. Друид Брайан уходит подальше от всех, чтобы в одиночестве глотнуть крепкого напитка из стеклянного сосуда.
Одна ночь осталась под открытым небом. Завтра уже дома людские будут над головами. Луна совсем малюсенькая стала. Темные ночи безлуния надвигаются.
Кладет под голову Милослава подарок старух-кудесниц. Все развернуть не решается. Но сегодня надо заглянуть под бересту белую. Хоть прикоснутся к таинству женскому.
Разворачивают кору березовую осторожно руки женские. Ветер баловник выхватил переплетения, в молчании созданные. Раскинула на ветру рукава одежа обыденная, обережная. Расплескала белизну в ночи темной. Не большая и не малая. Бьярту в самую пору будет, но и Варда может ее на себя надеть. Кому отдать? А может брата встречу так ему будет дар неожиданный.
Листком осенним мелькнул в воздухе медальон. Заструилась красная нить к подвесу привязанная. Крест да с перекладинками в серебрянный круг вписан. Крест Мары. Богини иного мира, сестры Макоши. Только одна дверь в жизнь открывает, а другая ее запирает. Зима для одной дом родной, вторая летом хороводит в ночи. Одна нить золотую прядет да в колодец опускает. Другая на дно ее тяжким грузом утягивает. Две сестры, как и их супроводницы — Среча и Несреча, Доля и Недоля.
Только звезды да тонкий серп месяца видали, как надела Милослава Крест Мары на грудь белую. Последний дар старой Совии, вельве завещанный кудесницей.
Холод охватил сердце, дыхание замерло. Глаза сомкнулись в сне тяжком. Словно в колодец провалилась в дремоту Милослава. Летит в темноте в неведомое.
-Явилась таки! Крест Мары таки надела!
Совия повернулась от черной пасти печки, где шкворчал горшок с кашей и улыбнулась. Рядом на припечке сидел Стоян. Только над воротом его рубахи головы то и не было. Но нет страха от этого Милославе. Словно так и должно тут.
-Ну что костяницу то мою, все не донесла до капища Велеса. А то уж надоело без головы ходить то по Ирию. И сестра насмехается надо мной безголовым.
Голос старика звучал откуда-то сверху.
-Ну иди ко мне дитятко, обниму гостью. — Неожиданно быстро и легко пожилая женщина подошла к вельве. Милослава только тут увидела, что на лице Совии исчезли морщинки. И сама она стала словно выше.
-Как голова моя на место станет, так и я сразу помолодею тут на пребывании.
-Молчи старый дурак. Тут каждый сам себе возраст выбирает. А ты полюбил так земное почтение к волхву старику, что отказаться от него не хочешь. Голову обретешь, да так и будешь кряхтеть и ворчать. А ведь я то тебя помню мальчонкой кудрявым.
-Не. Не хочу я снова стать, как был в подручье у волхвов мальцом. Ни почета тебе, ни уважения.
-Не слушай старика глупого. Голову получит так сразу себя мужчиной в самом соку перепечет. В юности то мог столько девок испортить, да баб осчастливить, если бы не волхв Буревей его учитель.
-Не суй свой уд, куда не попадя. А лучше вообще никуда не суй! Отдашь свою магию бабе, потом никогда не вернешь потерянного! Вот заповет великого Буревея. От того и он был великим в волховании и я стал. — рука Стояна вверх пальцем указала величаво.
-Да помню я твоего Буревейку. На него девки то и не глядели, пока в волхвы не подался. Вот и придумал себе заповет важный. Тут в Ирии ничего не скроешь. Все мысли земные открыты, вся память прошлых жизней.
-Прошлых? — с удивлением спросила Милослава.
-Да. А ты что думала мы один раз живем? Нет. Вот отдохнем в Ирии и опять в мир людской вернемся детьми малыми.
-Когда?
-А вот когда Макош решит нить новую сплести и имя изречет новое, тогда и отправит она нас обратно. Я ведь Совией стала зваться по праву жреческому. А так меня Марфой нарекли родители, когда к ним пришла. А до этого имен много у меня было, как и воплощений. — жрица замолкла и потянула воздух носом. — Чу, а ну тихо все! Пахнет Сречей и Несречей. Посланницы сестер идут.
В печке зашумело, загрохотало и оттуда кубарем две сороки выкатились. Об пол ударились и девицами обернулись. Одна вся в тряпье грязном, беззубая, худая, что одни кости торчат. Вторая ладная, румяная, в сарафане красном, с красным коралловым монистом на шее белой. Подвески-лунницы золотые на лентах в очелье бряцают, солнечных зайчиков по стенам пускают.
-За вашей гостьей посланы. Сказ ей будет от наших Хозяек.
В миг провалилась в никуда изба Совии и Стояна. Лес дремучий вокруг встал. Две сороки на ветвях мхом обглоданных шумят, кричат. Дорогу вельве указывают.
Кто-то тихо коснулся ноги, мягко так нежно. Мордочка кунья глазками черными на Милославу зыркает. Руна Йер на лбу белеет.
-Ничего мне не страшно. Я в чертогах Фрейи была. Теперь в дом к двум Хозяйкам Жизни родных земель схожу. Как меня учила старая Хейд: Если ты магичка, то тебе право дано с богами общаться. Это то, для чего ты послана на землю. Ты связь между теми кто еще не пришли, кто уже ушли и живыми. Ты мост между мирами. Через тебя одни волю свою изъявляют, а другие просьбы отправляют. Если ты ничего своего не добавила, то все будут довольны. Если свое намутишь, то тут и начнутся проблемы.
Через огромные корни уходящие в землю, через ветви до земли склонившиеся пробирается Милослава. Паутина в волосах запутывается. Листва прелая под ноги мягким ковром стелится.
Вот и закончился лес поляной округлой. Посреди поляны дуб древний высится, в небо звёздное руки с корой потрескавшейся простирает. В нем дупло чернеет. Уселись сороки на морщинистые ветки и замолкли. Не долго думая лезет Милослава в дупло. Но нет тут никакой двери. Дупло, как дупло. Вон в стенках желуди застряли. Белки наверное тут зимуют.
Серебряными колокольцами зазвучал смех на поляне возле дуба. Выглядывает вельва из дупла, дивится. А по траве-мураве на поляне девки-мавки хоровод закружили. Все красавицы, как на подбор. Только на спине кожи нет. Хребет и внутренности все видны насквозь. Жуткое зрелище. Но магичка она на то и магичка, что привычна к разному странному.
А поют то как, чисто соловьи щебечут песню полюбовную. За сердце берет мелодия та, слезы на глаза наворачивает. Заставляет забыть заботы земные, к небесам взгляд отводит.
А в небе ночном утка в гнезде из спирали галактической сидит. А гнездо то, по реке небесной плывет. Вот накатила, плеснула тучами густыми волна бархатная, синяя. Утица из гнезда вышла тяжелой поступью. Крылами взмахнула на пол неба и женщиной статной обернулась. Тут звездочки лесенкой выстроились, под ножки в сапожках из сафьяна сияющего подставились. Спускается в хоровод Пава Небесная. На лбу у нее месяц рогатый сияет. Лунницами заря утренняя и вечерняя на лентах привешены. Только руки у нее длинные, почти до земли достают. И голова не соразмерна с телом. Уж больно велика она.
-Выходи девица из дупла дуба вещего. Выходи в хоровод девок моих.
-Не выйду матушка — отзывается Милослава. — Девки то твои мавки. Вмиг разорвут меня на кусочки.
-Не бойся их. Они только непочтительных терзают. Кто мне поклоняется, тому и они благоволят. Кто предков чтит, тому они в помощь будут.
-Я вёльва. Я Фрейе поклоняюсь.
-А совией, кто назвался? Кто крест Мары на шею надел?
-Это подарок.
-Подарки иные во влогалище (др.слав.кошель) вкладывают али в храм несут на горы святые. А ты на грудь белую повесила. Сама себя совией-жрицей назвала таким образом.
-И вёльвой себя назову и совией. А если надо и гречанкой византийской. Только, что мне это даст в мире земном?
-А что ты хочешь за то, что мне служить будешь? Замуж вновь за Бьярта или с константинопольским вельможей, подолом из златого бархата площади мраморные мести.
-Крест Мары надела я, а ты Макоша. Не могу твоей я быть.
Улыбнулась дева-утица. Крылья расправила, обернулась спиной. А там не спина, как у всех людей. Там лик другой. Красивый, но жуткий. Холодом от него веет смертным.
-Что сестрица тебе не по нраву была? — засмеялась Мара. — Что ж Хозяйками нас звать не желаешь? Привратницей быть при дверях, что в жизнь Души ведут и обратно.
-Стану. Если откроете тайну наречения имени перед рождением. Если веретено дадите крутить, да нить жизни прясть.
-Да ты никак сама богиней стать хочешь?
-А чем я не богиня? Чем люди от вас отличны?
-Мы вечные потоки несущиеся в танце сквозь вселенную вашу, а вы смертны.
-А если я выйду за пределы одной жизнью ограниченные?
-Если обретешь память между рождениями, не забудешь выходя в новое, то как мы станешь, а то и выше. Таких зовут дважды рожденными. Но не в нашем праве тебе такой дар дать. Сама должна справиться.
-Не знала я, куда меня приведет Крест Мары. С уважением к вашему величию я тут стою. Но у меня своя дорога — человеческая. Сколько бы вы мне имен не давали, сколько бы раз я не рождалась, но буду стремиться к тому, чтобы вспомнить себя, осознать свою душу древнюю и путь ее.
Улыбнулась Мара, крыльями взмахнула. Стерла и поляну с дубом и хоровод своих служниц мавок.
Из глубокой дремоты шепчет Милослава.
-У меня свой путь — человеческий. Найду дорогу удержать память между воплощениями.
-Милослава, просыпайся — слышит шепот она.- Солнце поднимается. В путь пора. — по руке кто-то ее нежно гладит.
-Варда?
-Вставай. Тебе еще ополснуть лицо надо, до того как мужчины встанут.
-А ты не мужчина? Помнится мне недавно ты был очень и очень мужчиной. Не монахом точно.
Варда покраснел смутившись.
-Я отвернусь.
Copyright©Эжени МакКвин2018
Читать дальше. Глава 40. Хозяйка Амадоки.
Поделиться в соцсетях