Не велика деревня, да и не мала. Дворов да пристроек множество. Шум да визг детский по улице ветер носит.
-Богодан — кликнула старуха мальчонку светловолосого. — А ну иди бабку свою покличь, да других старух. Скажи, что я велела всем собраться. Пусть к роднику идут, что в роще священной. 
Ничем роща не огорожена, только ворота в нее стоят. Резные, искусной рукой мастера созданы. Коль не знаешь, что запретное место для чужих глаз, так и нарушить обет легко путнику невежественному. И кто это там с другой стороны бредет, глаза от земли не поднимет? Горе чужестранцу если вступит на травы освященные, в тени приляжет отдохнуть. Да только, что Варде законы варваров? Не видит, не слышит он пения птиц предостерегающего. Кидает котомку на листья багряные, голову на корни дубовые опускает. Шумят, машут ему возмущенные ветви, да только не видит он их предостережения. Смыкает он ресницы, чтобы погрузиться в сон.
-Люциус..Люциус — тихий шепот проникает сквозь дремоту. — Вспомни свои обещания. То что не завершено, заверши. Развяжи узел нас связавший. Помоги освободиться от обетов данных. Дай обрести сердцу моему волю себе принадлежать.
Женские голоса звенят среди деревьев, развеивают по ветру сладкую дремоту. Кто там собрался в круг? Девять старух, а между ними знакомая фигурка. Милослава? Она то что тут делает? Неужто вельвы северные и бабы язычницы в дружбах? Хотя этих женщин, кто поймет? Словно им Боги не важны в коих они веруют. Неужто клятва не связывает их запретом, как друзей выбирать и с кем речи вести подобающие? Богиням молятся разным, а речи подобны.
Затаился монах, бежать поздно. Но все старается запомнить, что видит и слышит.
-Пояс скидывай, сымай верхнюю рубаху, и белую, и чулки сымай. И волосы разбери. -Ишь ты сколько у нее на шее подвесов.
-А чулки хороши, знать мастерица вязала. И теплые, небось шерсть северных тучек брали. И как узоры то красной нитью вывели.
-Да только кресты Мары кто надоумил выплести на чулках? Не место им там, не место!
-А где им не место? На бабе везде место Мариным знакам, если она с духами водится. А эта так точно знает, когда приходят тени иного мира и когда домой возвращаются в Ирий или куда еще там. Совия знала кого к нам ведет.
-А ну бабы молчок. — Совия грозно бросила ледяной взгляд своих голубых глаз на старух. — Сами знаете, что молчание первое дело когда работаем. Раскудахтались словно куры в Макошин день.
-Ну так и Макошин день не за горами. — возразила одна из старух.
-Вот тогда и будем кудахтать. А сейчас другое дело.
Бабы замолчали, а Варда поглубже в землю прижался. И хочет не смотреть, да не может. Лицо все краска залила, дыхание сперло,а глаза не закрываются.
-Иди сюда Милослава. Не можешь ты с нами в круг встать, пока не омоешься в водах святых праотцев наших и не вернешь себе место в священной роще по праву крови.
Зябко поеживается Милослава. Теплое солнышко вроде бы, да ветер колючий и воздух прозрачный, стынущий. Весело журчит родник, в осенних лучах каплями радуг переливается.
Шепчет молитву в богам древним Совия, ее подруги за ней вторят беззубыми ртами. Косицами седыми трясут в такт рифме священной. Руки к небу вздымаются в призыве молитвенном.
Смолкли речи приветственные Небесной Покровительнице и тишина глубокая охватила все вокруг на мгновение. Вдруг содрогнулись деревья от налетевшего порыва ветра и замерли. С громким криком птицы с ветвей взвились в синь осеннюю небесную, да унеслись прочь. Только три вороны черные остались. Круги над рощей наворачивают в прозрачном молчании.
Еще глубже пузом Варда в землю зарывается. Пытается молится, не смотреть на бесовские дела грешных язычниц, да только любопытство человеческое одолевает. Ну и тело женское обнаженное Милославы манит взгляд, оторваться не может. Мысли все в низ живота уводит. Монах монахом, а мужское все равно верх берет.
Достает бережно из мешка багряного Совия чашу глиняную, из глубокого лона матери земли созданную, руками женскими бережно вылепленную во время самое темное, зимнее. Знаки на ней нарисованы охрою, кровью земли Матушки, с молоком первородящей телушки смешаны. Что еще в краску ту добавила старуха в темной ночи, никому не ведомо. Только слухами земля полнится, что женское естество первое, невинное туда должно быть добавлено, да первый глоток молока у младенца надо отнять, чтобы силу первозданную обрела красная жижа для росписи. Да места детского взять новорожденного, что при родах в Ирий улетел, кусочек. Самое страшное, что шептали по углам это то, что косточки надобно растолочь ведьмы упокоенной да ее кошки прислужницы. Да только мало ли что люди говорят глупого, когда не знают ритуала древнего.
Полна чаша воды из источника святого. Каждая старуха льет воду чистую на голову Милославе с заговорами. От прошлого к будущему поворачивают судьбу молодой женщины. Слова древние, слова колдовские, бабками завещанные, через поколения передаваемые.
То в жар, то в холод бросает Милославу. Слов не слышит, слились они для нее в шипение шамкающих ртов беззубых змеиное. Проникают голоса в ее тело, перетряхивают каждую клеточку. А ответ их речам внутри нее шипение поднимается, по спине ползет вверх горячей струйкою. Обращаются в пар на атласной коже капли водяные, окутывают туманом тело обнаженное.
Сколько времени то было неведомо, да только уже и солнце начало клонится к горизонту. Трясется Милослава, как безумная, от холодной воды на нее выплескиваемой старухами заговорщицами. Но у любого ритуала есть начало и есть завершение. Не вечно же ему длиться. Замолкли голоса шипящие. Руки устало опустились к земле, разукрашенной покровом лиственным, багряным.
-Мы свое дело сделали. — Прозвучал осевший, хриплый голос Совии — Дальше дело Макоши с ней свиданиться.
В молчании старухи развернулись и покинули свою новую дочерницу. Только показалось ли то Милославе, что Совия, перед тем повернутся и уйти, подмигнула ей?
Одна в наступающей ночи, согреваемая внутри только остатками ритуала, без одежи и одеяла. До утра ей нельзя даже шагу ступить из священной рощи. Остается лишь ждать разрешения своей участи от богов да предков.
Тени все гуще, воздух все холоднее.
Надо бы местечко себе найти поуютнее, зарыться в листву. Может так будет теплее. Вон там под корнями дуба куча листвы опалой… шевелится?
-Кто тут? Человек или зверь? Светлый или темный? Дух или предок?
-Это я, Варда. — донеслось из темноты.
-Варда? Ты что тут делаешь? Тебе сюда заказано! Если кто узнает, сожгут без всякого промедления!
-Ну так… так получилось…
-Ты был здесь весь ритуал?
-мммммм
-И кто тебя сюда привел? Твой бог?
-Вместо того чтобы это выяснять лучше накинь что нибудь. — мужчина старался не смотреть на голую молодую женщину перед ним.
-Не буду!
-Ты замерзнешь!
-Ну и пусть! На все воля предков и богов!
-Тогда предположи, что меня сюда послали твои боги, чтобы ты не замерзла ночью. У меня есть шерстяной плед.
-Но тогда замерзнешь ты.
-Мы можем оба попробовать в него завернутся.
-Но я же голая. — Милослава кривляясь закатила глаза вверх.
-Я дам тебе свою рубаху.
-Тогда ты будешь голый.
-Я останусь во штанах.
-Твое исподнее не такое уж теплое.
-Зато мы оба будем хоть как-то одетые.
-Ладно, давай сюда твою рубаху.
Небесный пастух выгнал на небо своих подопечных. Одна за одной звезды занимали свое место в бездонной вышине вдоль небесной дороги Млечного пути. Мать утка уселась в свое гнездо, чтобы высиживать упрятанную закатившимся Солнцем, Зарю-Зареницу.
-Ты дрожишь.
-Это не я, а ты трясешься так, что листья с дерева охапками валятся мне на голову.
-Мы оба замерзли.
-Надо же какой умный. Какие ты знаешь способы согреться?
-Надо развести огонь.
-Ага. И вся деревня соберется сюда поинтересоваться, какой магией я сотворила сугрев. Тем более, что огонь в священной роще может быть зажжен только чистый и живой.
-Призови молнию.
-А с ней грозу и дождь, чтобы мы совсем окочурились от холода.
-Можно попрыгать.
-Мы уже прыгали. Этого хватает не надолго.
-Зато тогда ты не так прижимаешься ко мне.
-А что такого, в том, что я прижимаюсь к тебе, если ты тепленький
-Это меня нервирует.
-Божечки, какой мне нервный мужчина попался в эту ночь. И в каком месте тебя смущает?
-Дура!
-Умник!
Лунная хозяйка выкатилась на звездной телеге, чтобы осмотреть свое царство. Мягко потянувшись от горизонта до горизонта своим сиянием и проглотив зевая парочку комет на свой ночной завтрак, она тщательно ощупала своим светом каждый листик, каждую веточку в роще пока не наткнулась на мужчину и женщину, которые дрожали от холода укрывшись пледом, который был настолько мал, что из под него высовывались то чьи-то ноги, то руки, а то и другие части тела. Каждый пытался натянуть теплую ткань на себя и недовольно ворчал.
Наконец Милослава не выдержала.
-Эта ночь в роще моя. Отдай мне плед и уходи.
-Не могу. Мне некуда идти.
-Иди в деревню.
-Я в темноте не найду дорогу.
-Луна светит так ярко, что ты легко доберешься до домов.
-Меня никто к себе не пустит, решив что я ночной дух.
-Но мне нужно общаться с богиней и предками, а ты мне мешаешь.
-Да кто тебе мешает? Иди себе и общайся, а я пока посплю.
-Мне холодно.
-Пусть твои молитвы тебя согреют.
-Ах так. Ну хорошо. — И Милослава откинула угол теплого убежища. -И рубаху свою забери.
-Ээээ накинь ее.
-Не буду!
Женщина скинула одеяние и осталась совсем голой. Хотя… не совсем. Потому что лунный свет накинул на нее платье из серебристого тумана. Ну… или так показалось Варде. В любом случае, воздух начал мерцать слегка искажая пространство. А может это было незнакомое до сих пор для монаха чувство, которое изменило его виденье реальности? Потому что, не смотря на все запреты на грех, ему загадочным образом нравилось происходящее. Внезапно ему стало тепло. Этот поток возник в сердце и опускался вниз, стирая все мысли, особенно о грехах.
Милослава подняла руки вверх и зашептала, отчего по воздуху словно поплыли искорки.
Варда автоматически перекрестился, но искорки никуда не исчезли. Теперь каждое движение молодой женщины оставляло за собой сияющую, размытую в пространстве тень.
-Я обращаюсь к тебе о Великая, та что не оставляет следов, но присутствует во всем. Пусть то что должно быть случится, путь то что должно произойти сбудется. Освободи меня от ночных кошмаров Водяницы. Пусть мои предки придут из Ирия, пусть встанут супротив наведенного. Очисти меня от поцелуя ледяного подводного, верни на мои уста и в мое лоно тепло человеческое.
Воздух наполнился шепотом. А может то просто листва на деревьях подала голос разметав в воздухе листья из лунного сада. Тяжелый запах гнилой плоти и разложения повис в воздухе на мгновение и тут же сменился осенним ароматом толстого слоя павшей листвы.
Милослава яростнее закружилась в только ей ведомом танце. Серебряные листья-рыбки сорванные с ветвей и подхваченные лунным ветром, сплетались в хороводе, пытаясь создать ей новое, магическое одеяние ночной птицы, чтобы унеслась она на этих крыльях далеко-далеко в Ирий. Туда где живут ее родители и бабушка с дедушкой. Туда где звучит колыбельная из давно забытого прошлого. Она танцевала с тенями тех, кто покинул ее много лет назад отправившись в Небесный Сад, моля их о помощи.
Звезды в небе слегка померкли. Или среди них появились три тени, что затмевали блеск детей Небесной Утки.
-Она моя. — Высокая светловолосая женщина с пышной обнаженной грудью держала в руках огромного кота, нежно пальчиком чухая его подбородок.
-Твоя вёльва сама ко мне пришла. А ты где в этот момент была? Отпустила от себя, не защитила, а значит она больше тебе не принадлежит. — Водяница сидела на троне из водоворота, в котором, как в аквариуме, по кругу плавали рыбки.
-Здесь моя земля сестры и мои правила. — Третья простоволосая, тощая фигура уперлась длиннющими руками в боки.
-Твои руки длинны, но мои и сюда дотягиваются. — кот светловолосой зевнул, проглотив парочку комет.
-Да по рукам ты и получаешь, когда сюда суешься. Вроде бы все договорено было. Зачем заново делить влияние? Каждый раз, когда мы ссоримся, то теряем большее.
-Водяница, сними с нее свое заклятье. Она и так уже намаялась.
-С какой стати мне это делать? Пусть ей другие помогают, раз такие сильные и умные.
-Моя власть не только здесь. Те кто отсюда пришли на твой Ильмень мои дети. Поэтому я над тобой хозяйка.
-Вот видишь, — Фрея чмокнула кота в нос. — Нас двое против тебя одной.
-Вы ее защищаете, а она и вас потом ради мужчины бросит.
-Ее выбор это ее выбор. Когда придет время она его сделает. А сейчас верни, то что взяла, забери то, что взамен дала.
-Ох рогатая Макоша, ты еще пожалеешь об этом. — Поток звезд пронесся по небу и из него выпала одна маленькая звездочка.
-Она вторую часть своего заклинания не забрала. — Фрея отпустила кота. Тот отрыгнул слишком твердые косточки от комет. — Кто за нее пойдет в огонь?
-Всему свое время, всему свое время…- словно задумавшись о чем-то прошептала рогатая, длиннорукая тень, а затем взмахнула длиннющей рукой и стерла с небосвода обе божественные тени, словно их тут никогда и не было. Звезды вновь вспыхнули с прежней силой.
Над Вардой громко хрустнула ветка и что-то с дерева упало в темную листву. От неожиданности он потерял равновесие и шлепнулся носом прямо в кучу листьев. Пытаясь подняться мужчина нащупал маленький холодный камушек, который словно прилип к его ладони. Он посмотрел, что же это такое у него в руке. Бубенчик. Забавный такой, маленький. Не задумываясь взял маленький серебряный звонник в руку и выпрямился во весь рост. Он принял решение. Ведь это всего лишь танец. Он попробует. Нет греха в том, чтобы танцевать с кем-то.
Copyright©Эжени МакКвин 2018
Читать дальше. Глава 35. Поцелуй из звезд.
Поделиться в соцсетях